— Откуда же мне еще узнать о повадках шантажистов? Из газет, которые мне читать не полагается. Они полны кричащих заголовков и шокирующих сообщений, однако ничему дельному из них не научишься. Никаких полезных сведений, чтобы помочь человеку иметь дело с Розалинд.

— Проблема в том, что шантажистам нравится заниматься подлостями. Поэтому они продолжают, даже если идти у них на поводу.

— Да, верно, Розалинд получает удовольствие, ставя людей в неприятное положение. Но в данном случае шантаж имеет конечную цель — она меня использует.

— Вот именно, и даже если ты сделаешь то, что она просит, она может донести на вас с няней просто для удовольствия.

— Тогда у меня нет выхода! — горестно вздохнула Урсула.

— Сделай что можешь — ничего лучшего все равно не придумать. Встряхнись, мы почти у цели, вон лодочный сарай миссис Маккехни, где из озера вытекает ручей.

— Раньше вытекал, — поправила Урсула, пока они неуклюже вылезали на тропинку рядом с озером. — Сейчас он намертво замерз.

Девочки сели, чтобы отстегнуть коньки.

— Интересно, если вся вода, впадающая в озеро, замерзла, а река, вытекающая из него, нет, тогда озеро должно съежиться? — промолвила Утрата.

Урсула встала.

— Разумеется, все выровняется, когда настанет оттепель. Давай пошли скорее!

— Мне незачем спешить, я с тобой не собираюсь. Останусь здесь и покараулю коньки.

Урсула закусила губу и сунула руку в карман куртки, чтобы удостовериться, что надушенный конверт, который всучила ей Розалинд, на месте.

— Лучше бы ты пошла со мной.

— Это глупо. Ты же не хочешь подставляться. Розалинд сказала, что тебе надо сделать это в одиночку. Если ты ослушаешься, она узнает и тогда придумает еще какую-нибудь подлость. Давай сделай — да и с плеч долой.

Утрата наблюдала, как подруга нехотя тащится в горку к прямоугольному серому дому из камня. Вид у нее был подавленный. Няня была единственным человеком в «Гриндли-Холле», любившим Урсулу, и если Еве удастся добиться ее изгнания, это не только разобьет нянино сердце, но и отдаст Урсулу полностью на милость мачехи.

Утрата хорошо знала, что это такое — быть отданным на чью-то милость.

Черная входная дверь открылась, и на пороге показалась миссис Маккехни, такая же прямоугольная и серо-седая, как и ее дом. Она с подозрением покосилась на Урсулу:

— Что вам угодно?

— Я принесла записку. Для одного из ваших постояльцев.

— Отдайте мне, я положу ее на стол в прихожей. — Она протянула похожую на клешню руку, но Урсула прижала конверт к груди.

— Нет, мне велено отдать ему в собственные руки.

— Тогда входите. Вытирайте ноги, я не хочу, чтобы мне разносили грязь по чистым полам.

— Это жуткий дом изнутри, — тяжело дыша, рассказывала подруге Урсула, когда они летели по льду озера обратно. Она испытывала облегчение от того, что ее миссия выполнена. — Грязный и вонючий.

— Собаки?

— Что ты, это было бы славно! Дезинфектант, дешевый полироль и капуста. Миссис Маккехни повела меня в заднюю часть дома и проводила в большую неопрятную комнату. Там камин, хорошо растопленный, и это немного скрашивало картину.

— Наверное, жильцы сами добыли себе угля, ты же знаешь, какая она скупая.

— Мне кажется, она их боится. Не думаю, что она впустила бы меня в дом, но когда я сказала, что человек, которому адресована записка, рассердится, если я не доставлю ее в собственные руки, не стала спорить.

— Что он за человек?

— Брр! У меня от него мороз по коже. Огромный шрам через всю щеку, и вообще он довольно старый. Высокий, и волосы острижены очень коротко. У него такое лицо, неподвижное… ничего не выражающее. Смотрел он на меня, точно на паука, который пробежал по полу. Я протянула письмо, а он взял, даже не поблагодарив. Потом спросил меня, кто я такая, а я ответила, мол, не думаю, что ему нужно это знать. Тогда он начал читать письмо, и я собралась уходить, как вдруг он поднял голову и произнес: «Значит, ты Урсула, Питерова младшая? Ну-ну…» Прозвучало так зловеще, что я все похолодела.

— Ты просто замерзла, потому что была на льду.

— Нет, у меня дрожь пошла по спине. Очевидно, Розалинд рассказала ему о нашей семье.

— Если он такой старый, держу пари, что он еще более неподходящий знакомый для Розалинд, чем ты думала. На нем была черная рубашка?

Урсула замедлила ход и выставила вперед руку, останавливая Утрату.

— Как ты узнала?

Утрата выписала на льду замысловатую восьмерку и вернулась к Урсуле.

— Так все говорят про этих двоих. Чернорубашечники. Фашисты. Мослеиты.

— Интересно, она познакомилась с ним в Мюнхене?

— Но ведь он не немец?

— Не похоже. Он говорил совершенно нормально, как мы с тобой.

— Я подозреваю, что все эти чернорубашечники любят посещать фашистские страны вроде Германии и Италии, так что она вполне могла там его встретить.

— В любом случае она знала его до приезда в «Гриндли-Холл». У нее не было возможности познакомиться здесь с кем-нибудь посторонним, ведь папа с Евой воркуют над ней целыми днями.

— Похоже, записка для того, чтобы назначить тайную встречу. Ты не спускай с нее глаз, посмотри, не удастся ли застукать, как она тайком станет выскальзывать из дома. Тогда ты сумеешь сначала проникнуть в комнату и забрать похищенное письмо, а потом раззвонить о ее планах.

— Более вероятно, что она выскользнет из дома с моим письмом в кармане. И даже если бы они мне поверили — чего все равно не случится, — не имеет значения, какие скандальные вещи она затевает. Если даже они на нее рассердятся, мне влетит в два раза больше — ты же знаешь, как папа относится к маме. А няню вышвырнут на улицу.

— Не думай об этом, — посоветовала Утрата. — Тебе разрешили бы прийти к нам в «Уинкрэг» в сочельник? А потом погостить немного? Тетя Труди велела мне пригласить тебя.

— А что скажет леди Ричардсон?

— Тетя Труди обещала, что все уладит.

У тети Труди должно получиться, думала Утрата, она всегда держит слово. И было бы мило провести праздники с Урсулой. Эдвин целыми днями пропадает в Лоуфелле со своим так называемым другом, а Аликс почти всегда угрюмая и неразговорчивая. В этих условиях Утрате не казалось, что компания брата и сестры существенно скрасит ее одинокую здешнюю жизнь. А невозможность вывести погулять Полли еще больше усугубляла дело.

— Я спрошу. Хотя не особенно на это рассчитывай: весь дом стоит на ушах, поскольку Великая Тетка Дафна сейчас всех поставила по стойке «смирно».

— Она хочет, чтобы ты была с ней?

— Не думаю. Никогда не видела тетку с таким слабым родственным чувством. Она оглядела меня с ног до головы и сказала: «О Боже!» А потом: «Она еще молода, успеет выровняться».

— Как бестактно с ее стороны! Зачем она приехала?

— Не знаю. Пошли. Спорим, я обгоню тебя наперегонки вокруг острова?

Глава тридцать вторая

Дафне втемяшилось в голову обследовать помещения и службы «Гриндли-Холла», внутри и снаружи. Она попросила Хэла сопровождать ее, заявив, что хочет услышать все о его жизни в Нью-Йорке. Его это встревожило, поскольку Ева встала из-за утреннего стола с явным намерением тоже пойти с ними.

— Что вы хотите осмотреть, тетя Дафна? — спросила она.

— Благодарю вас, Ева, просто Дафна — вполне достаточно. Или миссис Вульф, если вам так больше нравится. Всякие «тети» хороши, когда ваши племянники и племянницы еще в детской, но звучит нелепо, когда они выросли. К тому же я не прихожусь вам тетей. Хэл, ты иди первым, я собиралась наведаться в кухонные помещения, и если свалюсь с той головокружительной лестницы в задней части дома, то по крайней мере упаду на тебя.

— Кухонные помещения? — переспросила Ева. «Ублажай ее, будь с ней мила, приручай ее», — наставлял ее Питер. В щекотливом деле с акциями ему требовалась поддержка жены, Ева понимала, поэтому, сложив рот в любезную улыбку, сказала Дафне, что в кухни ведет та дверь в холле, что слева.