Ей было шестнадцать лет, когда Джек соблазнил ее в доме родителей Джейн. В первый раз это произошло в розарии. Стремительным, животным актом он растоптал девические представления Джейн о романтической любви, ввергнув в грубую реальность любовной связи с жестоким, склонным к насилию человеком. Он наслаждался первым опытом, возбужденный смесью ее ощущений из волнения, страха и покорности, и повторял этот опыт везде, где только мог заполучить Джейн. Она лгала родителям, сестрам, друзьям — всем, чтобы только выкроить час, прийти к нему на квартиру. Постоянно давала себе клятву, что это в последний раз, но он всегда умел затянуть ее обратно, а его грубый натиск смягчался, превращаясь в хриплые, похотливые, непристойные слова, которым она не умела сопротивляться.

Позднее ей довелось прочитать, что написала жена Байрона об этом прославленном поэте — о том, как он намеренно развращал молодую и неопытную женщину. Его светлость получал удовольствие от ее падения и унижения, заставляя ее принимать как норму такие вещи, которые ни одна женщина не должна терпеть в отношении своей природы.

Джейн никогда не любила поэзию Байрона.

Когда Джек погиб, она с головой ушла в свое горе. О чем она скорбела? — спрашивала сейчас себя Джейн, изумляясь силе порочных цепей, которыми сковал ее младший Ричардсон.

У нее случился выкидыш, а через год она вышла за Сола. Разумеется, это было делом рук Каролин. Та знала о ее связи с Джеком либо догадывалась, и Джейн подозревала, что брак этот был способом, с помощью которого свекровь рассчитывала купить ее молчание, чтобы история не вышла за рамки семьи.

Это единственное орудие ее власти над Каролин и причина, почему Джейн отстаивала свое «я» в различных мелких и незначимых вопросах вроде завтрака в постели и своей горничной. Даже сейчас ее связь с Джеком сочли бы шокирующей. Только подумать, до чего подобное разоблачение повредило бы карьере Сола. Как бы он мог загладить впечатление от скандала, действующими лицами которого являлись его брат и жена? Насколько пагубно сказалось бы это на семье Ричардсонов!

Джейн вздохнула и потянулась за другой сигаретой. Призраки прошлого всегда выползали, когда она гостила в «Уинкрэге». Почему она не развелась с Солом?

Все тот же старый вопрос, и все тот же старый ответ. Джейн предлагала мужу развод, умоляла согласиться. Он был непреклонен. Если бы он развелся, ему пришлось бы подать в отставку. В общем, дело безнадежное. Джейн подозревала наличие любовницы, но не имела доказательств и, разумеется, не догадывалась, кто бы это мог быть.

Иногда она подумывала завязать бурный роман на стороне — такой, что муж не мог бы игнорировать. Только с кем? И каким образом — если обхождение с нею Джека убило в ней способность любить.

Вновь и вновь ее мысли текли по одному порочному кругу, словно заезженная граммофонная пластинка, воспроизводящая старую мелодию. У Джейн не было своих денег и способов их заработать.

Как она завидовала Аликс! Ее образованию, свободе, давшим ей возможность найти работу, за которую платили деньги. Женщины из поколения ее племянницы были просто счастливицами по сравнению с поколением Джейн. Понимают ли они, насколько счастливы? Их матери могли сколько угодно жаждать, чтобы они вышли замуж, но многие дочери имели свой взгляд на вещи и выбирали иной образ жизни.

Дело в том, что Джейн и сама не хотела стать женщиной, которая ходит на службу. И будь она сейчас в возрасте Аликс — тоже бы не захотела. Она, как и раньше, мечтала иметь семью.

Никогда ей и не мыслилось, что жизнь пойдет по какому-то иному пути, кроме традиционной стези ухаживаний, замужества, рождения детей. Никогда бы она не предположила, что ей не разрешат иметь детей из страха перед тем, что зовется плохой наследственностью. Джейн порой спрашивала себя, не был ли страх Каролин вовсе не боязнью глухонемоты, пару раз встречавшейся в их роду в предыдущих поколениях, а боязнью перед возможностью передать детям извращенную натуру Джека.

Джейн позвонила, вызывая горничную, и велела наполнить ванну и распаковать одежду. Приняла ванну, оделась, нанесла на лицо крем — в «Уинкрэге» телу требовалась защита от стихий. Здесь всегда очень холодно, сыро и ветрено. А летом порой очень жарко, когда палящий зной словно скатывается с гор.

Джейн свистнула собакам, порылась в нижней гардеробной в поисках сапог; все оказались велики: у Ричардсонов большие ноги. Она нашла носки для рыбалки, ботинки, которые оказались почти впору, и в сопровождении двух сеттеров старого Генри, весело скакавших вокруг нее, вышла из дому.

Лежавшая вокруг белизна должна была бы поднять настроение, однако вызвала в памяти историю о Снежной королеве и осколке ледяного зеркала — сказку, ненавидимую с детства. В небе светило солнце, но в его бледных зимних лучах не было теплоты. Джейн миновала террасу и по ступеням спустилась на тропинку, ведущую к озеру. Там, стоя на заснеженном берегу, она швыряла собакам палки, наблюдая, как они мчатся за ними по льду, а затем гонят обратно на берег, скользя и подскакивая, вздымая в воздух белые фонтаны снега и оставляя ледяные желтые лужицы у кустов и камней.

На льду народу было не много, все это далеко от шумных зимних радостей с горячими пирогами на лотках и жареными каштанами с жаровен. Двое мужчин катались чуть поодаль от берега; умелые фигуристы, они прыгали на льду и вращались. Тот, что повыше, своими грациозными и одновременно энергичными движениями напомнил ей Джека. Это, конечно, всего лишь фантазия. Джек мертв и похоронен, благодарение Господу. Пора прекратить бесконечно и бессмысленно пережевывать свои печали, как сегодня утром.

Мимо проехала какая-то пара. Спортивного сложения мужчина; судя по виду, иностранец — англичане для выхода на лед никогда так не одевались. Женщина, скользящая легко и изящно, выписывая замысловатые фигуры внутренними и внешними лезвиями коньков. Волосы были скрыты под большой шерстяной шляпой, глаза заслонены темными очками. Оба описали широкую дугу и ровно, уверенно двинулись обратно, к противоположной стороне озера.

Джейн медленно побрела по берегу, поддевая неуклюжими ботинками попадавшиеся на пути камешки-голыши и кидая их собакам, которые их отыскивали и торжествующе приносили к ее ногам, будто полноценную охотничью добычу. Потом настала пора возвращаться, чтобы успеть скинуть ботинки, отмыть руки от собачей слюны и точно в срок предстать перед холодным оценивающим взором свекрови и благожелательной благодарностью свекра за то, что вывела собак размяться. Проклятый «Уинкрэг». Проклятый, проклятый «Уинкрэг»!

Она приблизилась к дому; собаки рысью бежали впереди и скрылись за углом. Джейн толкнула заднюю дверь, повесила поводки на крючок рядом с другими и зашагала по коридору, ведущему в холл. И конечно, наткнулась на Липп, которая выскочила на нее невесть откуда, с недоброжелательно блестящими глазами-бусинками.

— А, вот и вы, миссис Сол! Мы как раздумали, куда вы подевались.

Джейн проигнорировала ее, приберегая недобрую мысль для Кэролин. Она прекрасно понимала, что означает в устах Липп это «мы».

— Леди Ричардсон хочет вас видеть, — не унималась Липп. Джейн не услышала ее первой реплики.

Джейн не остановилась.

— Спасибо, Липп, я увижусь с ней за ленчем.

Липп шагнула наперерез и встала у нее на пути — маленькая, тучная, наводящая жуть жаба.

— Она хочет видеть вас сейчас.

— Сейчас я иду снять верхнюю одежду. Затем — в свою комнату, привести себя в порядок перед ленчем. Во время которого, без сомнения, увижусь со свекровью. Будьте добры, дайте мне пройти.

Липп помедлила в нерешительности, сердито сверкнула глазами, но отступила.

— Ее светлость будет недовольна.

Джейн сняла перчатки, размотала шарф и вручила все это Чард, которая, услышав ее голос, поспешила на помощь. Она приняла куртку Джейн и подождала, пока та снимет шляпу. Джейн пригладила рукой волосы, сняла ботинки и сунула ноги в туфли, которые ранее оставила в гардеробной.